Содержание
Как создать новый музей в сложное время, превратить его в современную мультимедийную площадку, смотреть на десять лет вперед, работать до пяти утра и просто любить искусство — об этом наш ночной разговор с Ольгой Свибловой, создателем и директором Мультимедиа Арт Музея, которому исполняется 25 лет и который признан Музеем года 2021 по версии Cosmoscow
15 сентября 2021
Мы начинали тут, на Остоженке. Крыша над кабинетом, где мы с вами разговариваем, текла и проваливалась. Но нужно было сделать этот музей здесь, в центре города, в трех минутах от метро, если ты хочешь главного. Я хочу зрителя. Музей без зрителя — нонсенс. Публику нужно выращивать, а это работа на годы. Потому что иначе бессмысленно затрачивать огромное количество творческих и физических сил на создание выставок.
Из детства
Я привита три раза против COVID-19, но в детстве я была привита главной прививкой — любовью к искусству. В шесть лет мама привела меня в Пушкинский музей, а потом школа привела в Третьяковку. Там была замечательная экскурсовод Елена Александровна Лебединская. У меня плохая память, и я бесконечно забываю все, что можно, но вот имена людей и встречи, которые меня чему-то научили, помню. Елена Александровна так рассказывала о каждом художнике и о каждой работе, что до сих пор все картины в Третьяковке говорят для меня ее голосом. Она учила видеть свет, цвет, композицию, понимать, о чем картина. Она учила не смотреть, а видеть. Искусство — это символический объект. Мы видим в произведениях то, что есть в нас самих, о чем мы часто не догадываемся. Благодаря искусству мы открываем и меняем себя.
«Работа с молодыми — это актуально и интересно. Фотография — уже классика»
Андеграунд
В 19 лет я вышла замуж за поэта Алексея Парщикова, начала писать статьи про андеграундную поэзию, устраивать вечера для поэтов, где, конечно, оказывались и художники. Однажды поздно вечером я шла по Остоженке, как раз там, где сейчас наш музей. Мне нужно было свернуть в Зачатьевский переулок. По правой стороне, почти у реки, стоял дом, где в малюсенькой комнате в коммуналке жили наши с Алешей ближайшие друзья. Зима. В Москве бывают такие чудесные, магические мгновения, когда город укрыт белым девственным покрывалом. Пахнет карамелью с фабрики «Красный Октябрь». Вдруг передо мной появляются три бородатых и волосатых человека, которые разительно отличаются от нормальных советских прохожих. Они портят белый покров огромными следами. Я иду за ними и развлекаюсь тем, что прыгаю, пытаясь попасть в их следы, чтобы еще больше не наследить. С удивлением понимаю, что наши маршруты совпадают: они заворачивают туда же, куда мне нужно, в этот переулок. Скрываются за маленькой железной дверью, и я почему-то понимаю, что мне можно пойти за ними. И даже нужно. В какой-то момент нас ведет лучший ориентир — интуиция. Я зашла, и там оказалась толпа народу, квартирная выставка художников андеграунда. И там я впервые увидела знаменитый «Паспорт» Оскара Рабина и его «Селедку». А через пятнадцать минут я уже почти со всеми перезнакомилась. Дальше как-то так и пошло: от мастерской к мастерской, от подвала к чердаку, от чердака к подвалу.
Куратор
В 1987 году знакомые финские журналисты попросили меня сделать первый фестиваль советского андеграунда в Иматре. Меня назначили комиссаром. В английском это синоним куратора. Изначально я плохо понимала, что это значит, и пританцовывала, напевая «и комиссары в пыльных шлемах». Программа включала искусство, поэзию, кино, перформансы. Мы все тогда выехали «на запад» в первый раз. Тогдашние молодые мальчишки — сегодня классики российского и мирового искусства. Выехал десант знаменитого сквота на Фурманном переулке, в том числе замечательная группа «Мухоморы», там же была первая легально выехавшая из Советского Союза выставка Александра Родченко. Поехала группа «Поп-механика» во главе с Сергеем Курехиным. И то, что они делали, — было гениально. Чтобы понять, что перед тобой выдающийся художник или музыкант, не надо ждать подтверждения мировыми и национальными премиями. Надо пользоваться интуицией и теми знаниями, которые у тебя есть. По жизни надо идти с широко раскрытыми глазами. Когда я делала фильм о великой Дине Верни — музе и модели Майоля, Боннара, Пикассо, которая открыла Сержа Полякова, устраивала первые парижские выставки Ильи Кабакова, Эрика Булатова, Владимира Янкилевского, я спросила ее: «Как вам столько удалось?» Она ответила: «Il faut avoir les yeux ouverts» («Надо держать глаза открытыми»). С конца 1980-х я начинаю курировать большое количество выставок в России и за рубежом: в Америке, Исландии, Финляндии, Швеции, во Франции и Великобритании.
«Музей — это труд замечательной команды, костяк которой рядом все 25 лет»
Любовь
В 1991 году в Париже я встретила своего будущего мужа, француза Олливье Морана. На тот момент у него был свой художественный центр, который назывался La Base. На «Базу» меня пригласил друг-художник Никола Овчинников. Я оказалась перед железной дверью любимого зеленого «кабаковского» цвета. Внутри потрясающее пространство, белое со стеклянным куполом. Две лестницы ведут в небольшой домик — офис. Там на стене висят «Праздники» любимого художника Ильи Кабакова. Думаю, кто же мог эти работы здесь повесить? Идем дальше: вижу «Проекты реконструкции звездного неба» Франциско Инфанте — любимейшая работа любимейшего художника. На вопрос, кто купил и повесил в Париже эти до боли родные работы, Никола ответил: «Это Олливье». Я уже влюбляюсь. Ты любишь тех, кто с тобой на одной волне… Эстетические потребности, они не насыщаемы. Что делает людей спаянными вместе? То, когда вы можете бесконечно обсуждать новые книги, новые выставки, новых художников — десять, двадцать, пятьдесят лет. Пока я любовалась «Праздниками», Олливье пришел и быстро приготовил самый красивый и самый вкусный в моей жизни ужин. Все. Я влюбилась. Не в коллекционера, а в высокого бородатого дон кихота, который через несколько месяцев сделал мне первый подарок — факс. И он мне по факсу писал: «Je t’aime, je t’aime, je t’aime», и так страницами. Я стала жить на два города — Москва и Париж.
Фотография
С середины 1980-х в мире фотография становится ведущим медиа в современном искусстве. В начале 1990-х Франция — родина фотографии — бурлила фотофестивалями и фотовыставками. Я приехала на Art Basel в 1989 году, где я, кажется, была первым русским посетителем. Что меня поразило там? Фотография! Красные, радиоактивные лисы Сэнди Скогланд. Я вообще не могла понять: как это сделано? У нее просто такой дар. А потом один из основателей Art Basel повел меня в свою галерею. И я вижу совершенно другую фотографию Бернда и Хиллы Бехер. Черно-белый снимок, на нем промышленные объекты, водонапорные и силосные башни… И это был шок!
«Подводить итоги не так важно, как, следуя девизу: «Самое интересное впереди!»
Музей
В 1992 году Олливье хотел построить в Москве Французский центр современного искусства в Парке Горького, начались переговоры. Уже было решено, что мы поженимся. И мы сидим ночью и думаем: подписывать этот контракт, не подписывать. Понимаем, что, если этот центр будет строиться, я буду жить все время в Москве. И мы подумали, что наше время важнее, решили не строить этот французский центр, а жить между двумя городами… А в 1995-м в Париже на улице меня окликнул Александр Иванович Лазарев, замглавы Департамента культуры Москвы, — с ним тогда, три года назад, мы и обсуждали создание французского центра. Он попросил помочь делегации с переводами на переговорах с мэрией Парижа. Эта встреча была как раз на стройке Европейского дома фотографии. Обратно все поехали на машинах, а мы шли пешком с директором Жаном-Люком Монтероссо, и я спрашиваю его: «Что нужно, чтобы делать вот такой месяц фотографии, как проходит в Париже?» Он ответил: «Надо уметь не спать». Это я точно умею. Через пару дней я появилась с московской делегацией в мэрии Парижа, французы ждут от них предложений, разговор не клеится. Я со своей стороны брякнула: «А давайте мы сделаем международный месяц фотографии в Москве и побратаемся с парижским».
Предложение встретило бурную поддержку французской стороны. Я и не понимала, какого количества сил потребует эта авантюра. Но потом мне повезло брать интервью у Анри Картье-Брессона, который не давал интервью 15 лет, а со мной проговорил три часа. Я вышла окрыленная! И в 1996 году открылась весенняя биеннале. Мы показали Картье-Брессона и других звезд фотографии. Открыли российские музейные и архивные коллекции, которые никогда не выставлялись. Показали российских художников, начинавших работать с фотографией: Владика Мамышева-Монро, Олега Кулика, AES+F… Приходилось чинить канализацию и красить стены в выставочных залах. У меня в двух комнатах практически на постоянной основе жили четыре человека, которые делали первую фотобиеннале. Я семь месяцев практически не переодевалась, потому что все шкафы с одеждой были заставлены фотографиями в рамах. Плакала по ночам, звонила Олливье, говорила, что если он скажет, то я брошу все и приеду. Он всегда отвечал одной фразой: «Я хочу, чтобы ты была счастлива». Он знал, что я очень хотела музей. И значит, я должна продолжать! А после того, как я увидела публику, то поняла, что не смогу остановиться. «Мы в ответе за тех, кого приручили».
Мне всегда было интересно современное искусство. Но я знала, что Московский дом фотографии в то время было гораздо легче открыть, чем сразу Музей современного искусства. Летом 1996 года я написала в Департамент культуры предложение об открытии первого в России Музея фотографии и уехала в отпуск. А осенью вышла на работу директором Московского Дома фотографии. На Остоженке крыша проваливалась, а в малюсеньком зале торговали украшениями из уральских самоцветов. И я начала строить Дом, параллельно делая выставки и биеннале на других площадках. С 2001 года мы — Мультимедийный комплекс актуальных искусств. У нас есть Музей фотографии со 170 тысячами единиц хранения, Школа Родченко, которой мы гордимся, 15 лет. Мы делаем выставки звезд мирового современного искусства, показываем молодых художников, мультимедийные проекты.
Спасибо
Спасибо моему мужу Олливье за ВСЕ. Он любил искусство не меньше, чем я, и поддерживал мои безумные идеи. Мы — единственный цивилизованный музей, возникший по-настоящему в трудное время capitalisme sauvage. Для того чтобы это случилось, нужна была поддержка города, частных партнеров, конкретных сумасшедших людей, которые могли прибежать ночью и днем, бросив свои дела. В мире есть люди, которым не наплевать. Музей — это труд замечательной команды, костяк которой рядом все 25 лет. К юбилею мы издаем книгу, в которой скажем спасибо каждому персонально!
Будущее
Не будем подводить итоги. За 25 лет открыто множество новых имен, сделано почти 2500 выставок. В это с трудом верится нам самим. Но подводить итоги не так важно, как жить, следуя девизу — «Самое интересное впереди!». С осени мы будем показывать особенную юбилейную программу. В декабре мы откроем новую международную биеннале «Искусство будущего/Art for the Future», задача которого — показать искусство, апроприирующее новые технологии. Здесь есть точка роста. Сейчас это нейросети, дополненная и смешанная реальность, 3D-принты. Искусство, которое существует в сетях самым разнообразным образом. Я в этом не все понимаю, но в это дико интересно заглянуть. Фотография отражала реальность: каноны меняющейся красоты, жизнь во всех ее проявлениях. Интересно, как новые технологии будут отражать новую реальность…
06 июня 2013 14:26 
Сегодня отмечает День рождения создатель Мультимедиа Арт Музея Ольга Свиблова, сыгравшая огромную роль в российском фотоискусстве. О своей личной истории и жизни в искусстве она рассказала в интервью телеканалу “Россия 24”.
Рассказывая о людях, сформировавших ее личность, Ольга Свиблова в первую очередь упоминает о своей семье – обеих бабушках и родителях. “Все материальное не играло никакой роли, но все, что касалось жизни, культуры, общения – это все было”, — говорит она. Ольга Свиблова вспоминает и о повседневных ритуалах, которые в детстве казались нудными, но оказались очень важной частью жизни, и о концертах классической музыки в Консерватории, и о том, как ей спасли здоровье, а может быть – и жизнь: “Когда у меня был полиомиелит, мама нашла врача, который посоветовал ей поставить ребенка на коньки и кормить квашеной капустой. Квашеную капусту я до сих пор люблю, а спорт – вообще великая вещь, потому что закаляет характер и дает запас энергии”.
Огромную роль в жизни Свибловой сыграла школа. “Спасибо 44й математической школе, — искренне говорит она много лет спустя, — без того, чему меня там научили, я бы не могла заниматься тем, чем занимаюсь. Они дали мне не только знания и умения, которые пригождаются до сих пор, но и понимание жизни. Учителя не просто работали, они нами жили”. Очень важными оказались турпоходы и этнографические экспедиции школьных лет: благодаря им Ольга Свиблова поняла, что в мире нет ничего случайного, и все культурные явления связаны между собой. В нынешней работе это понимание оказалось очень важным.
Главное правило Ольги Свибловой – “В жизни интересно то, что выпадает из правил”. Это касается, прежде всего, неофициальной культуры. Выросшая в Третьяковской галерее и Пушкинском музее, она была просто в шоке, попав в 70-х годах в мир квартирных выставок не признанных официально художников, но было понятно, что это правильно и нужно. “Я просто пошла за людьми, которые “вываливались”, и это было огромное счастье”, — говорит она о начале своего пути в искусство.
Ольга Свиблова: биография
Ольга Львовна Свиблова – заметная персона в кругах отечественной культурной элиты. Имя этой женщины регулярно вносят в топ-50 наиболее влиятельных людей в российском искусстве. А в 2011-ом она вошла в международный рейтинг издания «Le journal des Arts», попав в сотню самых авторитетных персон мирового искусства.
Родилась Ольга Свиблова летом 1953 года в Москве в интеллигентной семье, где мама – филолог, преподаватель немецкого языка в университете, а папа – инженер в космической отрасли, работал в Курчатовском институте. При этом семья жила в коммуналке, где даже ванной не было. Зато в огромной квартире было много детей, а во дворе со старым сараем – собак, которых маленькая Оля обожала. Девочка даже заявила, что, когда вырастет, станет их пастухом.
Искусствовед и кинорежиссёр-документалист Ольга Свиблова
В 4-летнем возрасте Свиблова заболела костно-суставным туберкулезом. Она могла передвигаться с огромным трудом. Наверное, именно тогда у Ольги выработался характер: чтобы стать на ноги и преодолеть последствия страшной болезни, она была вынуждена упорно заниматься спортом, преодолевая боль и слабость.
Родители оказались мудрыми людьми. Они давали дочери возможность развиваться так, как ей хотелось. Никогда не давили и оставляли свободу действия, правильного или неправильного. Так Ольга Свиблова научилась мыслить и выбирать.
Читайте также: Евгений Маргулис: «Есть одна отличная фраза: Нравится артист — не знакомься с ним»
Ольга Свиблова
В старших классах математической школы Свиблова выбрала биологию. Поступила с легкостью, но скоро разочаровалась. Девушка ушла, бросив биологию после 3 курса, и поступила на психологический факультет МГУ. Окончила аспирантуру в 1987 году, защитив диссертацию по теме «Метафоризация творческих процессов».
О модных марках
Я не пойду к моим любимым японцам или бельгийцам только потому, что они любимые. Во-первых, цены на их вещи растут, а я взвешиваю, что могу себе позволить, а что нет. Во-вторых, у меня никогда не бывает времени на шопинг. Зато я могу случайно пробегать мимо магазина в плохом настроении, и в этот момент мне лучше оказаться перед Zara, а не перед Prada.
Я обожаю Uniqlo — у них правильные материалы. Хлопок, какого больше нет ни у кого, а еще они иногда приглашают дивных дизайнеров. Я постоянно в их черных майках, легинсах. У меня есть их плащи, которые я обожаю. Все про них спрашивают: «Кто это?».
На знаменитый показ Dior на Красной площади я пришла в юбке Uniqlo, которую мне подарила гениальнейшая, самая стильная женщина — мы называем себя сестрами. Я хожу в этой юбке и на вечеринки, и на пляж много-много лет. Жара, я иду в ней и в майке Jean Paul Gaultier, сверху накидка обожаемого мною Йоджи Ямамото, купленная 20 лет назад (тогда этого дизайнера можно было купить меньше чем за 100 долларов). Все сотрудники Dior меня знают, ведь я год была их лицом и мы регулярно ставим их выставки, и вот они спрашивают: «Ох, какой шикарный Dior! Какая модель?». В этой юбке я чувствовала себя адекватно обстановке.
Если случайно пробегаю мимо магазина в плохом настроении, в этот момент мне лучше оказаться перед Zara, а не перед Prada.
Карьера
Биография Ольги Свибловой начиная с конца 1980-х связана с искусством. История прихода в мир прекрасного довольно проста и одновременно символична. В юности девушка увидела на столичной улице странных людей, которые отличались от общей серой массы. У них были длинные волосы и бороды. Одежда тоже выделяла их из толпы. Заинтересовавшись этими субъектами, девушка отправилась за ними, соблюдая дистанцию. Так Ольга впервые попала на выставку современного искусства. Атмосфера и гости мероприятия так ей понравились, что Свиблова начала регулярно посещать подобные собрания.
Искусствовед Ольга Свиблова
В середине 1980-х Ольга Львовна и сама взялась за организацию художественных выставок. На сегодня она куратор более 500 проектов, среди которых и современное художественное искусство, и фотография.
В 1996 году Свиблова основала Московский дом фотографии, который сегодня носит название «Мультимедиа Арт Музей». А еще она основала ассоциацию «Искусство конца века» и Московскую школу фотографии и мультимедиа имени А. Родченко.
Ольга Свиблова
Искусство фотографии Ольга Львовна выделяет особенно. В стенах возглавляемого ею «Мультимедиа Арт Музея» не так давно состоялась выставка любительских фотографий конца 1980-х. Непрофессиональные снимки, которые принесли люди, оказались необычайно занимательными в плане отображения духа прошедшего времени, той атмосферы и лет, когда стремительно менялась эпоха. Интерес к выставке оказался так высок, что ее признали одной из самых успешных на «Фотобиеннале».
Вторая половина 1990-х принесла Свибловой ряд новых творческих задач. Наряду с организацией экспозиций, Ольга стала художественным директором Московского «Фотобиеннале», конкурса «Серебряная камера» и фестиваля «Мода и стиль в фотографии».
А еще Ольга Львовна Свиблова известна как режиссер-кинематографист. На ее счету несколько работ, которые принесли ей известность далеко за границами России. Дебютный фильм Свибловой – лента «Архитектор Мельников». Спустя год, в 1987-ом, вышла картина под названием «Кривоарбатский переулок, 12». За эту работу Свибловой вручили приз на фестивале документального кино об архитектуре, который прошел в Лозанне.
В 1988 году режиссер представила на суд зрителей документальную картину «Черный квадрат». Фильм рассказывает о русском андеграунде периода с 1953 по 1988 годы. За него Ольга Свиблова была награждена главным призом Чикагского фестиваля документального кино и первым призом Бомбейского фестиваля документалистики. Но самая почетная и престижная награда – «Золотая пластина». Это приз парижской критики Каннского фестиваля.
Читайте также: Экранный герой Валерий Приемыхов был далек от идеала в личной жизни
В 1991-ом и 1995-ом Ольга Свиблова презентовала еще две документальные ленты – «В поисках счастливого конца» и «Дина Верни». Эти картины тоже получили престижные российские и зарубежные награды. Во второй киноленте рассказывалось о жизни музы французского художника Аристида Майоля, участницы французского «Сопротивления», неоднократно спасенной своим покровителем. В память о художнике Дина к 1995 году открыла посвященный его творчеству музей.
На родине труд искусствоведа и режиссера оценили по достоинству: в 2001 году Свиблову наградили орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени.
Искусствовед и кинорежиссёр-документалист Ольга Свиблова
Начиная с 90-х годов Ольга Свиблова сотрудничает с французскими, британскими и исландскими музеями, регулярно становясь куратором выставок. Ольга вывозит в столицу Франции инсталляции российских художников и фотографов, среди которых Валерий Кошляков, Мария Серебрякова, Сергей Чиликов, Александр Родченко и другие. На Венецианском биеннале современного искусства Ольга представляла российский павильон. При участии Свибловой в 2021 году в музее Помпиду в Париже прошла выставка «КОЛЛЕКЦИЯ! Современное искусство в СССР и России 1950–2000: уникальный дар музею», организованная Благотворительным фондом Владимира Потанина.
Ольга Свиблова знаменита собственным стилем, который выработался у нее с годами. Ольга не изменяет многолетней привычке носить эффектные украшения в виде массивных колье и бус. Одно время искусствовед регулярно появлялась с жемчужным колье, основа которого была сделана из сетчатого материала. Позднее Ольга стала отдавать предпочтение бусам, сделанным из крупных прозрачных шаров, которые называла мыльными пузырями. Впервые Свиблова приобрела их в Венеции, в магазинчике сестер Марианны и Сюзанны Сент. Благодаря Ольге Свибловой коллекция вошла в моду и принесла авторам финансовый успех.
Кинорежиссёр-документалист Ольга Свиблова
Из одежды Ольга Львовна предпочитает модели коллекций японских и бельгийских модельеров. Любимый цвет предметов гардероба – черный. По словам Свибловой, вкус ей привила мама, которая водила ее еще девочкой на модные показы в ГУМ. А летом родители привозили вещи из Германии, на турпутевки в которую копили целый год. Благодаря маме Ольга научилась находить в комиссионных магазинах брендовые вещи. Любую депрессию она исцеляет походом в секонд-хенд, чтобы «лечение» не получилось разорительным. А еще Свиблова с детства не выбрасывает одежду, а переделывает ее, так как считает, что с нарядом покупает часть себя.
О винтаже
Я спокойно ношу Zara, объединяя с Issey Miyake. У меня есть вещи, у которых вообще нет дизайнерской бирки. Когда я иду на блошиный рынок, смотрю по сторонам, и сначала мне нравится вообще все, потом ничего, а через три минуты я уже устала и бегу в поисках старинной одежды. Что я покупаю? Старинные ночные рубашки, потому что у них удивительный материал. Сегодня с этим сложнее, чем 25 лет назад. Когда мы с мужем жили в нашем плавучем доме на Камарге, мы были одни, а вокруг только природа — я ходила в этих старых юбках, которые раньше служили подъюбниками. Эти старинные юбки XIX века — совершенно прелестные и стоят до 5 до 30 евро. Настоящая ткань, не синтетика. Для меня это важно: я человек тактильный, трогаю искусство и вещи тоже.
Личная жизнь
Впервые искусствовед пошла под венец в 18 лет. Но этот опыт оказался печальным. Приближающийся день бракосочетания вызывал в невесте не восторг и радость, а желание все отменить. Но белое платье было куплено, зал заказан, и отступать было некуда. То, что совершает ошибку, Ольга поняла в день бракосочетания. Поэтому сбежала сразу же после торжественного объявления пары мужем и женой. Развод последовал спустя 3 месяца.
Второй раз Ольга Свиблова вышла замуж через несколько лет. Ее мужем стал талантливый и творческий человек, поэт Алексей Парщиков. В 1983 году у пары появился сын Тимофей. Супруги прожили вместе 18 лет, но в результате расстались.
Ольга Свиблова с сыном
Личная жизнь Ольги Свибловой сложилась счастливо после встречи и знакомства с Оливье Мораном, французом по национальности, владельцем страховой компании, директором выставочного центра La Base в Париже и своим единомышленником. Супруга не стало в 2014 году. В третьем браке общих детей не было.
Сын Ольги Свибловой, Тимофей Парщиков, окончил операторский факультет ВГИКа и отучился на высших курсах режиссеров и сценаристов. Позднее стал знаменитым в Москве фотографом.
Об украшениях
У меня очень много украшений, я обожаю бижутерию. Мама ее любила, и у меня всегда было что-то. Наличие каких-то сережек, колечек для меня сигнал, что я в рабочем состоянии. Когда прихожу домой, все снимаю. Каждый день два часа перед сном и на каникулах на мне ничего нет. Но если утром взяла телефонную трубку, должна надеть кольца: могу сидеть в халате, еще даже не успев умыться, но на мне уже моя кольчуга — мои колечки, мои браслетики. Они помогают мне работать, собираться.
Дивная коллекция украшений и бижутерии собралась, в том числе из подарков мужа — вкус у нас был одинаковый. Десять лет назад у меня украли два сапфировых кольца. Я не знала, что это были сапфиры — огромные глубочайшие темно-синие камни, которые мне казались бездонными. Было очень обидно.
Читайте также: Роковая ночь. Как живет Ирина Круг после смерти мужа
Наличие украшений для меня сигнал, что я в рабочем состоянии. Первые утренние звонки — на мне уже мои колечки, мои браслетики. Они помогают собираться.
О фигуре
На уроках домоводства нас учили готовить и шить, мы шили трусы. Для этого мама давала мне обрезки от занавесок. Научившись делать все шовчики, я спросила: «Зачем нам шить третьи трусы?» Учительница отвечает: «Когда вы вырастите, у вас деформируется фигура, а трусы вы купить не сможете». И я заключила с ней пари, что у меня фигура не деформируется. Пока я в выигрыше.
Я ничего не делаю для того, чтобы фигура не деформировалась. Ем все, что хочу, но мало, потому что мне некогда. И всегда на ночь — иначе не могу спать. Мне некогда заниматься фитнесом, хотя это моя крупнейшая мечта, потому что в детстве я много занималась спортом и балетом, эффекта мне хватило надолго.
О любимых выставках
Пока ты работаешь директором музея, ты — многодетная мать. Юной я думала: у всех девочек обычно потом рождаются дети, вдруг у меня будет несколько, как я смогу их любить одинаковой любовью? Это меня очень мучило. Я хотела пять детей или одного. Получился один, но не по моей вине. Я очень жалею — хотела бы все-таки пять. И дико завидую многодетным подругам. Так вот каждый проект, который мы показываем, я люблю бесконечно. Бывает момент, когда ты особенно влюбился. А потом тебе надо одну выставку сменить на другую. И это беда, потому что ты еще до конца не насладился, а тебе уже нужно одного ребенка выселить из квартиры, все переделать и поселить другого ребенка.
Все великие снимали для Vogue, журнал собирал силы блестящих авторов. А те, кто снимают сегодня, станут великими завтра.
О Vogue
Мы с Vogue сделали очень много проектов, в том числе выставки Dance in Vogue и Russia in Vogue. Фотографов, которые работали с Vogue (а проще назвать, кто с журналом не сотрудничал), очень много. Эдвард Штайхен, Ги Бурден, Ли Миллер — назвать один кадр или одну съемку невозможно. Если я беру на выставку хороших фотографов, они все в свое время поработали на Vogue. Все великие снимали для журнала, Vogue собирал силы блестящих авторов. А те, кто снимают сегодня, станут великими завтра.
Оригинал взят у в Интеллектуальный стиль Ольги СвибловойОбычно по тэгу #celebrity style мы говорим о кинозвездах и других людях, для которых хорошо выглядеть – это часть работы. А сегодня мне хочется посвятить пост женщине, которой я давно тихо восхищаюсь, и образы которой для меня – аргумент к мысли, что красота и стиль – они все же изнутри. Итак, Ольга Свиблова – режиссёр документального кино, куратор-искусствовед, создатель и директор Московского дома фотографии (теперь «Мультимедиа Арт Музей»), академик РАХ. В журнале Allure есть интервью с Ольгой Свибловой, где она рассказывает об отношении к вещам, моде и стилю. Вот цитата: “Я не рассматриваю одежду как нечто, связанное с сезоном или модой. Я могу носить вещи по 20 лет, потому что покупаю не просто одежду – я покупаю кусок самой себя, своей души, своего куража. Целенаправленного шопинга у меня не бывает, разве что в моменты депрессии. Tогда я иду в самый дешевый магазин, чтобы не заплатить за лечение слишком дорого. Мне нравится черный цвет – он гениально маскирует усталость. Белый тоже люблю, но он маркий. Мне всегда жалко надевать белое. Иногда хочется «выйти в цвет», но не получается. В любом городе мира я покупаю одни и те же марки – любимых бельгийцев и японцев”. 2. Крупные акцентные украшения и аксессуары *В посте – встроенные превью фотографий встроены, оригиналы открываются в первоисточниках по клику, там можно рассмотреть ближе
- 02 марта 2013 г.
Директор Мультимедиа Арт Музея / Московского Дома фотографии
ля меня фотография — не «важнейшее из искусств». Я люблю искусство целиком. Фотография — это один из способов творческой деятельности, и это медиа. Но неслучайно Московский дом фотографии стал Мультимедиа Арт Музеем.
Я окончила факультет психологии МГУ, выбрав специализацией «психологию творчества». Для меня нет разницы между творчеством научным и художественным. Мне кажется, творить — это единственное, для чего мы призваны в эту жизнь.
В искусстве давно нет деления на живопись, скульптуру и прочее, это отжившие каноны. Скульптуры бывают и из мрамора, и из поролона. В живописи могут использоваться не только холст и масло, но и слоновий помет — как делает художник Крис Офили. Если раньше канон стиля существовал веками, то сегодня большой художник сам становится стилем. Проходит всего несколько лет, и стиль меняется. Идет ускорение истории. Начиная с перестройки и до наших дней в российской действительности совершенно другая частота смены слайдов, чем, например, во Франции.
Реклама на Forbes
Для меня очень важна категория времени — философская, физическая. Я никогда не знаю, что такое «сейчас». Этот момент всегда переходный. Единственное, что мне интересно, — будущее. И люди, которые занимаются творчеством, позволяют чуть-чуть приоткрыть в него дверь. Илья Кабаков писал: «В будущее возьмут не всех». Но искусство, если уметь читать его язык и понимать его месседж, нас к нему готовит.
Существует ли логика искусства сейчас, когда технические средства все более доступны и художником или фотографом может стать практически каждый? Конечно, логика есть. Другое дело, что «историю напишет тот, кто родится последним», по выражению поэта Алексея Парщикова. Когда появился импрессионизм, это был «салон отверженных» — так его принял цивилизованный мир. Социологические исследования ЮНЕСКО 1970-х годов показали, что вкус нормального человека отстает от логики развития современного искусства примерно на 70 лет. Я думаю, что сегодня это отставание больше. Но если мы не будем развивать «ростковую точку», в будущее мы не попадем. Или ошибемся дверью.
С того момента как человек встал на две ноги, искусство, от наскальных рисунков до современного перформанса, помогает ему оставаться человеком. Потому что человеческие страсти — любовь и ненависть, зависть и восхищение — все это осталось. У нас такая же психика и в основном те же ценности. Мы хотим любить и быть любимыми, и нам нужно иметь в жизни какой-то смысл.
Что заставляет людей в эпоху компьютеров приходить в музей? Сегодня в интернете (и хорошо, что он есть) можно найти любую информацию об искусстве. Но искусство живет только в своем материале, в своем медиа. Это может быть все что угодно — от фотографии до перформанса, в котором роль медиа играет человеческое тело. Знания об искусстве важны: без них невозможно читать его язык. Но знать и переживать — разные вещи. Искусство нужно людям прежде всего как переживание. А переживание мы получаем только в непосредственном контакте. Прекрасно, что дети с пеленок пользуются айпадом. Но какими они будут? Я, как психолог, точно знаю, что человеческая психика формируется во взаимодействии. И недоласканный младенец, даже одетый и накормленный, приобретает комплексы, которые делают из него человека, опасного для других и для самого себя, потому что он никогда не будет счастлив. Эмоциональная составляющая — пока единственное, что отличает нас от компьютера. На языке психологии она называется «смысловая составляющая». У компьютера есть только значение, у человека — смыслы. То есть нас что-то зажигает, а что-то — нет. И если нет — ничто не сдвинет нас с места: нет мотивации. Когда появляется смысл, мы способны на открытия и подвиги. Вот это непосредственное переживание можно получить только в общении с искусством напрямую. Хорошо, когда при этом есть медиатор — человек, который учит воспринимать. Поэтому и я, и мои кураторы постоянно проводим в музее экскурсии.
Простой, казалось бы, вопрос: что есть искусство, а что не искусство? Нет одного «правильного» понимания. Любое искусство — это символ. Как лист бумаги, который может быть ничем, а может стать концептуальным арт-объектом. Если люди смотрят на такие объекты и говорят «и я так смогу» — отлично, пусть делают! Нет правил: кто профессиональный художник, а кто любитель, кому можно заниматься искусством, а кому нет. Недавно я была на открытии выставки одного банкира — прекрасные портреты. А какие фотографии делает, например, Сергей Ястржембский! Замечательно, что сегодня в одной только Москве десятки музеев и все они делают разное.
Наш музей шефствует над детским домом и над клиникой ДЦП. Несколько лет назад мы провели аукцион и заработали $100 000. На вырученные деньги мы купили в детдом камеры, компьютеры, платим зарплату преподавателям фотографии. Я считаю, главное, что мы можем дать детям, — это образование. В крайнем случае фотография будет их хобби, но может стать и профессией при выходе в самостоятельную жизнь. Аморально забрасывать этих детей дорогими шмотками и покупать себе тем самым индульгенцию: вот, я тоже помог. Детям не нужно бесконечное количество игрушек — они любят игрушки, это часть их жизни, но у них не может быть 40 медведей, как не может быть 20 родителей. Им нужен один мишка. Он может быть сделан из ничего, из тряпочки, но ребенка нужно научить любить этого мишку. Это гораздо сложнее. Чтобы вырастить людей, способных любить себя и других, мы должны дать им этот опыт любви. Когда мы проводили в детдоме выставку, ко мне подошла девочка лет восьми, одетая в «дольчегаббана», и спросила: а когда нам будут давать подарки? Я говорю: выставка — это и есть подарок. Она не согласилась. Для меня это была шоковая ситуация. Вот человек, который скоро выйдет в общество, и он привык к подаркам. При этом эти дети совершенно не приспособлены к жизни: они до 17 лет денег в руках не держали, и сами яйцо сварить не могут. Я девочке отвечаю: «Открою тебе секрет — дарить подарки не менее приятно, чем получать. Давайте научимся их дарить». И каждый ребенок должен был сделать подарок и написать, кому он предназначен. Их же этому никто не учит, а это важно. Под Новый год мы устроили «дарообменник» — елку, из-под которой можно брать подарки, а взамен класть свои. Сначала у нас все только взяли. Потом мы положили рядом клей, бумагу, краски и сказали: если ты пришел без подарка, у тебя есть возможность сделать его сейчас. И в конце концов елка не вмещала всех подарков.
Я все время слежу за статистикой посещаемости, потому что если в музее не будет людей — это ужасно. На зимних каникулах со 2 по 9 января к нам пришло больше 50 000 человек, с 9 по 15 января — еще 4832 человека. Чем мы их привлекаем? Программами. Конечно, важно, чтобы была пресса и реклама, но по-настоящему людей приводят не они. Главное, что работает, — сарафанное радио. Поэтому мы ежемесячно открываем три-четыре новые выставки. Если людям нравится — они делятся впечатлениями.
Зарплата наших сотрудников выше, чем в федеральных музеях, — из-за «московских» надбавок. Но даже на эти деньги ни один здравомыслящий человек не придет: чтобы здесь работать, нужно верить в это дело. Из чего складываются доходы музея? Есть выделенный бюджет — около 500 000 рублей на всю выставочную деятельность. Это невозможно мало: любая хорошая выставка подразумевает логистику, транспорт, производство. Надо показывать зарубежные хиты — представлять искусство в мировом контексте. Как мы можем заработать? Только продажей билетов, и после уплаты налогов распоряжаться остатком.
Если бы у нас не было партнеров, мы ничего не могли бы сделать. Культура, живущая только на самообеспечении, становится совершенно коммерческой. Мне каждый день предлагают выставить здесь собачек или кошечек… Но у музея есть стратегия развития, где один проект дополняет другой. Есть выставки-хиты с прогнозируемой высокой посещаемостью. И есть то, что интересно только узкой части людей с ориентацией на новое, но это тоже обязательно ставить. Нужен баланс разных проектов, стабильности и развития. И когда есть dreams, мы ищем solutions. Считаем. А потом идем и просим.
Мое правило: нам никто ничего не должен. И если кто-то считает возможным помочь, я это очень ценю. Посмотрите, российскому бизнесу всего 25 лет, но он уже строит клиники и музеи — такие как «Гараж». В конце концов тот, у кого самый крупный бизнес, больше всего вкладывает в развитие, приходит к благотворительности и искусству.
Я знаю, сколько стоит любая выставка в Японии, США, Венеции. Могу ошибиться на 10-12%, не больше. Я умею все это просчитать. Ведь кроме мечтаний надо иметь и представление о реальности, и надо найти на это деньги. Сегодня у всех музеев не хватает средств. Но в нынешнем Департаменте культуры Москвы к нам относятся с пониманием: в этом году музей получил 30 млн рублей на закупки фондов. Это победа над будущим, ведь если у музея нет коллекций, никто с ним работать не будет.
Нельзя прожить жизнь, не совершая ошибок. Важно из них вынести определенный опыт. Самое страшное — закрывать глаза на реальность. Но жизнь и такая как есть — прекрасна: в ней всегда есть нормальные люди.
Мультимедиа Арт Музей / Московский Дом фотографии
Сколько сотрудников: Более 200 человек
Посещаемость в год: 1 300 000 человек
Сколько экспонатов: Более 900
Реклама на Forbes
Самый известный экспонат: Фотографии А. Родченко и классика современной фотографии
Количество выставок в год: Более 100 в Москве, а также зарубежные и региональные проекты
Выставка, рекордная по посещаемости «Фотобиеннале» и «Мода и стиль в фотографии» (последний фестиваль посетили
900 000 человек)
Самая дорогая выставка Марк Куинн «Большое колесо продолжает вращаться».Скульптуры и остальные объекты на выставке весили около 2,5 т
Реклама на Forbes
ли со статьей или есть что добавить?